Книга Джулия [1984] - Сандра Ньюман

агентов, которые доведут до греха весь отдел, — и готово. А что до твоих дел, в лито ты могла бы сидеть спокойно и горя не знать. Однако же угораздило тебя попасться на глаза Биллу О’Брайену. С кем не бывает — это ведь лотерея… Ой, не кисни. Неужели ты думала, что совершила преступление и нынче тебя за него карают — за твое личное преступление? Ах, какие мы важные птицы! Да нет же, ты — зубочистка, салфетка бумажная: один раз тебя использовали — и в мусорку выбросили. Даже я… не думаешь ли ты, что я сюда попала как оппозиционерка? Вряд ли. Благодарность мне не чужда, мозгов хватает. Я вижу, что именно такое правительство оправданно. Каждому, кто прошел через пятидесятые годы, это ясно как день. Атомные бомбы на тебя не падают! Живи да радуйся! Это все мы постарались… Нет, эту партию я люблю сильнее, чем любой другой партиец. И видит бог, люблю Старшего Брата. Люблю его, как любила в пятьдесят первом, когда мы вместе мчались из Оксфорда на Резерфордовой «англии», чтобы бок о бок сражаться на баррикадах. Ух какая была перестрелка, а у нас на двоих — одна винтовка «энфилд». Люблю ли я Старшего Брата? Я разрешала ему по ночам залезать ко мне в окно и, не говоря ни слова, пускала к себе в постель. Как тебе это нравится? О, это был мужчина. Ты таких не видывала! И не увидишь — это вымершая раса. А в мое время не переводились настоящие мужчины, которые не моргнув глазом перебрасывались атомными бомбами, вдыхая пепел сожженных миллионов. Но такие мужчины должны были вымереть — иначе вымерли бы все мы. Должен был остаться только один — иначе конец. Но когда и он умрет — плевать, пусть жгут и остальной мир. Некого оплакивать, это уже не человечество… Ну, допустим, на сей раз я действительно влипла. Но я — из могучего поколения, меня не так просто вымарать из их треклятой истории. Они, думаю, и пытаться не будут. Нет, из меня получится новый Резерфорд. Очередной Голдстейн! Детвора еще тысячу лет будет распевать глумливые песенки о моей кончине. Уверена, даже ты обо мне слыхала. Знай: ты сидишь в одной камере с Дианой Винтерс! Попробуй только сказать, что не слыхала о Диане Винтерс, и я назову тебя вруньей.

В первый миг Джулия и впрямь подумала, что имя это ей незнакомо. Она хотела как-нибудь вывернуться, но тут у нее в голове прояснилось, и она в ошеломлении проговорила:

— Как же, как же, слышала! Моя мать была с вами знакома.

— Твоя мать? Которую ты погубила? Ну ты горазда врать!

— Она рассказывала, что познакомилась с вами в Оксфорде. Вас там прозвали Ледышка Винтерс. А моя мать в студенчестве звалась Кларой Уинтроп. Когда-то вы относились к ней по-доброму. У нее на юбку просочилась кровь, и вы дали ей свой кардиган, чтобы обвязать вокруг талии.

— Нет, — с сомнением возразила Диана, — на меня не очень похоже. Впрочем, я действительно училась в Оксфорде, это правда. Так что с некоторой долей вероятности…

— Товарищ Винтерс, а можно задать вам один вопрос?

— Хочешь — задавай.

— Что находится в комнате сто один?

Диана вспыхнула недоброй улыбкой:

— Это ты при задержании услышала?

— Да. Всего один раз, но…

— Ох, это не есть хорошо. Ты будешь числиться как пособница, но не как зачинщица. Так или иначе, не отвертишься.

— Как это понимать? Меня ждут пытки?

Диана рассмеялась:

— Не будь дурой! Пытки здесь ждут каждого, это само собой. Нет, комната сто один — это особая статья.

— Да, я так и подумала, что это будут не просто пытки. Но до сих пор не понимаю: что может быть хуже?

— Поначалу и не поймешь, даже если я все объясню. Ну что, рассказывать или нет? Тебе это на пользу не пойдет.

— Все равно я хочу знать.

— Воплощение кошмаров — вот что тебя ждет в комнате сто один. Это твоя личная камера ужасов. Она и есть твой жутчайший кошмар.

— Жутчайший кошмар?

— Дай-ка я угадаю. — У Дианы сощурились глаза, на губах заиграла неприятная улыбка. — Гореть на костре? Да нет, по тебе не скажешь. Быть похороненной заживо?

— Я очень гусениц боюсь, — с надеждой выговорила Джулия.

— Не мели чепухи… Дай подумать… Ты любишь нравиться. Ага: обезображение! Вот что тебя ждет. С этим лицом тебе отсюда не выйти. Сделают тебя чудовищем из страшных снов и отправят погулять еще сколько-то по улицам — чтоб другие боялись карательных органов. Точно: обезображение. Давний излюбленный метод.

Первым порывом Джулии было заявить, что этого она как раз не боится. В самом деле, что такое обезображение? Допустим, удар по тщеславию, но не кошмар. У Эсси, к примеру, был жуткий шрам, но Джулия на него не обращала никакого внимания. И Эсси благополучно вышла замуж — в чем же тут кошмар?

И все равно от этих мыслей у Джулии подогнулись ноги. Ее прошиб пот, ей уже хотелось стучать кулаком в стены, чтобы добровольно предать всех знакомых или умолять надзирателей свернуть ей шею. А что еще она могла сделать, лишь бы только не позволить своим рукам дернуться вверх и заслонить лицо?

— А если я признаюсь, со мной ведь ничего такого не сделают? — спросила она. — Если расскажу им все, что они хотят?

— Размечталась! — фыркнула Диана. — Все мы признаёмся.

— Но если я назову имена? Что, если…

— Не поможет. По-твоему, ты очень много знаешь? Да ты даже не доперла, за что тебя сюда приволокли.

— Погодите, неужели вообще ничего нельзя сделать? Как такое может быть?

Диана пригляделась. Губы ее тронула все та же тонкая улыбочка.

— Ну, коль скоро ударит это по О’Брайену… хочешь небольшой совет? Который вряд ли поможет?

Не доверяя своему голосу, Джулия только кивнула.

— Ну слушай: постарайся выиграть время. Здесь говорят «комната сто один» — и это вправду комната. Совершенно особая, конечно. В нее можно напустить воды до потолка, направить языки пламени, закачать ядовитый газ. Для таких целей требуется комната сто один. Но есть еще и традиции. Если мужику должны всего лишь отсечь детородный орган, это непременно происходит в комнате сто один, а иначе у всех остается чувство незавершенности. Сама понимаешь, график там очень плотный. На каждую операцию теперь отводится всего пятнадцать минут. Бывают, разумеется, и более затяжные случаи, но это не про тебя. Ты — зубочистка. Тебя отпустят, просто чтобы избежать бумажной волокиты. Со временем, естественно, опять заберут и расстреляют,